Хлебнув ещё глоток, он поставил пиво на край бассейна и с головой ушёл под воду.
Нужно сказать, что до описываемых событий Борисыч, насколько себя помнил, в загробную жизнь не верил ни капли. Лимитировал существование разума одной человеческой жизнью,
никаких религиозных концепций не принимал и о смерти не задумывался.
Чтоб не выглядеть больше идиотом, как в недавнем эпизоде с Шивой,
Борисыч решил в последующем делать вид, что ничего не произошло.
Не найдя ничего, что сошло бы за одежду, он завернулся в большую купальную простыню с каймой, обмотав её вокруг пояса и перекинул оставшийся край через плечо наподобие римской тоги.
Сразу за ванной-садом начинался дивной красоты парк. Дорожка, выложенная из серых каменных плит змеилась,огибая то живописные валуны, то причудливые растения.
Борисыча заинтересовало одно из деревьев.
Гладкий ствол.
Крупные, кожистые как у фикуса листья.
Вроде бы дерево как дерево, если бы на нём не росли часы.
Разнообразные, разнокалиберные и притом, самые настоящие.
Часы не тикали.
Борисыч выбрал спелый пузатый будильник, завёл его и установил стрелки так, чтоб через полминуты тот зазвонил.
Ровно через полминуты будильник пронзительно задребезжал, оторвался от плодоножки и хряснулся о землю, треснув пополам.
Семена-шестерёнки рассыпались по траве.
И тут только Борисыч заметил бронзовую табличку, прикрученную к стволу бронзовыми же винтами:
« Дерево имени Сальвадора Дали».
Борисыч хмыкнул и продолжил путь.
Сад вскоре кончился и Борисычевым глазам открылась небольшая пустыня чистого песка, с дюнами и полосой зелёного лесу на задраном горизонте.
«Так я в очень даже приличном раю», - подумал Борисыч и ступил босой ногой на тёплый песок…
...Пройдя через виноградники, Борисыч вернулся в сад.
Это была разлапистая старая яблоня.
Ветви её свисали до самой земли, образуя живой шатёр.
Яблоки присутствовали, желтые, красные, зелёные...
Всякие, даже мелкие райские. Но не в яблоках дело.
Листья дерева были очень интересной и формы:
пятиконечные зелёные веера з зубчатыми краями, - каждый листок как маленький аллигатор.
Борисыч нырнул под яблоневый купол.
Здесь, под нагретой солнцем кроной его посетила галлюцинация:
на толстом суку дремал в позе сытой пантеры здоровенный кот.
Размером он был поменьше тигра, а окрасом одновременно напоминал шкуры всех кошачьих вместе взятых.
Световые пятна перемещались по шкуре кота, чередуясь с тенями листьев, отчего кот, сам оставаясь неподвижным, как бы тек и струился сам в себе, мимикрируя под ствол яблони как хамелеон...
Длинный хвост висел вниз, загнувшись на самом конце и очень был похож на змею...
- Кись- кись! - позвал Борисыч кота.
Кот вздрогнул, открыл один глаз и уставился им на Борисыча. В этом глазу, как в янтарном выпуклом зеркале с вертикальным черным зрачком
Борисыч увидел свое отражение, свои глаза,
свое искаженное, как в комнате смеха, лицо с толстым носом и маленькое рахитичное тельце с кривыми ножками где-то внизу.
Борисычу вдруг пришло в голову, что своим зрением кот видит его именно таким, и ему стало несколько не по себе.
- Ки-и-иса.. - сказал Борисыч подхалимским тоном.
Кот дёрнул ухом и открыл второй глаз.
Теперь на Борисыча смотрели два ружейных ствола, спокойно горящих желто-зеленым пламенем в глубине.
Кот растянул зубастую пасть и сказал совершенно человеческим мужским голосом:
- " Мяу?", придав ему безупречно вопросительную интонацию.
На нескольких кошачьих зубах обнаружились золотые коронки.
Борисыч не нашелся что ответить.
Кот тем временем потянулся, продемонстрировав совершенно жуткие когти и зевнул, сворачивая в трубочку иссиня-розовый язык.
После этого кот просто расстаял в воздухе.
Борисыч практически спокойно отнёсся к галлюцинации,- судя по запаху, на дереве росла та самая субстанция, которой обкурился Шива.
Эврика !
Борисыч нарвал с яблони шишек-верхушек и пару румяных наливных яблок.
С тем и вернулся в дом.
На этот раз коридор со статуями привёл его к широкой мраморной лестнице, ведущей наверх в другой коридор с анфиладой комнат и длинной террасой-балконом по левую руку.
С балкона открывался весьма приятный вид на пространство, которое Борисыч окрестил «Море-Небо».
На балконе стояли три старых плетёных кресла. Среди мраморного минимализма дома они показались Борисычу единственным уютным местом.
Кроме того, тут же, на специальном столике
обнаружился совершенно дивный, в арабских орнаментах, кальян. С ним по соседству -недопитая бутылка "Короны" , а так же книжка в тёмно-зелёном переплёте с надписью «VERITAS» на обложке.
Борисыч разложил смолистые «шишки» на мраморном парапете, чтоб они скорее подсохли.
Видно было , как в солнечном свете над ними колыхалось жирное ароматное марево.
Книжка, на поверку оказалась «Медитациями Марка Аврелиуса» на английском языке.
Борисыч открыл её наугад:
|
«... No longer let thy breathing only act in concert with the air, which surrounds thee,
but let thy intelligence also now be in harmony with the intelligence,
which embraces all things.
For the intelligent power is no less diffused in all parts
and pervades all things for him who is willing to draw it
to him than the aёrial power for him who is able to respire it.» |
«Это точно» ,- подумал Борисыч, - « довольно дышать одним только воздухом, пора входить в контакт с вселенским разумом, раз уж так случилось...».
Прямо на книжке он размял траву, которой и начинил кальян.
Оглянулся вокруг, в поисках огня.
Прямо на каменном полу лежало влажное полотенце.
Борисыч поднял его и повесил на соседнее кресло. Под полотенцем обнаружились совершенно мокрые спички.
Зажечь их сейчас было невозможным.
Борисыч оторвал пару головок, соорудил в горке, что заполняла жерло кальяна, ямочку.
Усевшись в кресло, Борисыч решил сконцентрировать взгляд на кусочке серной смеси
и поджечь его взглядом.
Примерно через минуту медитативного сосредоточения в спичечной головке возникла маленькая красно-жёлтая искра,
ещё через четверть секунды спичка вспыхнула маленьким белым взрывом...
Море неспеша мялось складками волн.
После нескольких затяжек Борисыч почувствовал блаженный покой.
Универсальная энергия бытия приняла его в свои обьятья.
Борисыч был составной частью моря и неба,
Борисыч был шелестом пальмовых ветвей и тёплым прибрежным песком...
Краешком сознания он был ужасно рад, что помер и что находится в таком кайфовом раю.
Ещё ему подумалось, что для полного счастья здесь не хватает только опытной дамы да друга-собутыльника...
Что-то возникшее слева заставило Борисыча сфокусировать взгляд в этом направлении.
Он увидел следующую картину: невысоко в небе висела маленькая толстая тучка.
Из недр её, строго вертикально вниз, хлестал проливнейший дождь.
В глубине струй двигала руками тонкая фигурка.
Разглядеть её было трудно из-за потоков воды, но несложно было догадаться, что какая-то девушка принимает душ под дождём.
Трава вокруг дождика вскипала обильной сверкающей пеной, от которой отрывались и поднимались вверх мелкие мыльные пузыри.
Дождь перестал.
Резко.
Как будто закрутили кран.
Фигурка длинными движениями стряхивала с себя капли воды.
В такт её движениям, переливающиеся мыльные пузыри взлетали вверх из травы, как связки воздушных шаров, превращаясь в арку радуги прямо над её головой.
Толстая тучка посветлела, увеличилась в размерах и поднялась выше, пока, наконец, не разбрелась по небосклону стадом белоснежных овечек.
Борисыч увидел, что фигурка протянула руку вверх и, резко дернув жёлтую полосу, вытащила её из радуги таким же движением, как снимают бельё с верёвки.
Завернувшись в жёлтое и завязав конецы пояса сзади на талии, она взмахнула руками, как дирижер...
И тут началось!
Заставивший вздрогнуть Борисыча звук пришёл неизвестно откуда, из воздуха, с неба...
Токато рэ минор Баха: Тада-да.. Тада-дада -да...да...
Радуга, перетекая цветовыми плосами, постепенно расплываясь, окрасила небо в красно-желтое, зактное.
Осторожный ветер, пришедший со стороны, размазал белых овечек в перистые облака.
Фигурка в жёлтом быстрыми резкими движениями тонких рук одновременно управляя музыкой, словно работала невидимой кистью в небе:
смешивая акварели на палитре земли и нанося их на облака...
Каждый мазок этой фантастической краски немедленно отражался бликами на воде.
С нарастанием звуковой напряженности, нежно-лазоревая гамма постепеноо приобретала багрово-фиолетовый оттенок. Солнце, почти затянутое облаками, выбрасывало длинные стрелы, совпадающие с наиболее проникновенно звучащими нотами.
Верхушки облаков светились золотыми контурами, а снизу их подчеркивали глубокие алые тени.
Ещё мгновение – светило кануло за горизонт, выбросив целый веер расходящихся конусами лучей.
По волнам зазмеились дорожки полированной бронзы...
Cловно чёрный бархатный занавес, ночное небо упало на картину.
Одна за другой на нем зажглись крупные ярко-белые звёзды.
С последним аккордом музыки, одна из них сорвалась и, описав широкую дугу, упала в море...
Тихое шипение, дымок над водой и абсолютная тишина....
Всего на пол-мгновения. Шокирующая. Бесконечная....
- Бр-мраво! - Раздался голос у Борисыча за спиной.
Борисыч обернулся и увидел позади себя давешнего кота в другом плетёном кресле.
Кот апплодировал передними лапами.
- Бр-мраво! - повторил кот.
Борисыч потерял равновесие и упал вместе со стулом назад. Прямо перед собой он увидел тёмно-синюю, всю в звёзды чашу неба.
В этот момент тишину прорезал жирный стёкот цикад, окончательно превративший ночь в Ночь.
На плиты стены ступила загорелая нога в сандалии посеребрёной кожи.
- Я пришла.-
Это была та самая девушка в жёлтом.
Теперь Борисыч смог разглядеть её с близкого расстояния.
У девушки были тёмные волосы.
Азиатские скулы, яркие глаза.
Длинная шея. Темно-золотая кожа.
Рельефный немного хищный рот.
Что-то было в ней такое, отчего Борисыч будто знал её всю жизнь.
В то же время он точно знал, что видит её так, вверх ногами, впервые.
- Сеогодняшний закат произведён в Вашу честь, государь. Как вы его находите?
Борисыч всё ещё лежал на полу задрав ноги на перевёрнутое кресло. Он промычал что-то нечленораздельно-одобрительное.
Девушка протянула ему узкую ладонь, помогая встать. Вела себя с ним она как старая знакомая:
- Что изволите на ужин, государь?
- Я? – растерялся Борисыч, - Я всё съем...
Девушка засмеялась.
- Тогда подите оденьтесь. Хотя, можете и так...
- Нет-нет, я предпочёл бы одеться...
Борисыч поплотнее запахнул на себе купальную простыню.
- Идите-идите, Иоанн Себастьен Вас проводит.
|
|
Кот спрыгнул с кресла, на четырёх лапах подошёл поближе и приветливо потёрся головой о Борисыча...
- Пррошу пррощения за то, что не удостоил Вас вниманием в саду, Боррисыч. У меня были кое-какие дела...
Разговаривал Иоанн Себастьен по русски с сильным кошачьим акцентом.
Он проводил Борисыча до одной из дверей:
- Дальше Вы сами. M-Ррекомендую не особо близко пмрринимать к серрдцу всё, что пмрроисходило, пмрроисходит и будет пмрроисходить.
А особенно, - галлюцинации.
Борисыч заверил Иоанна Себастьена, что в его нынешнем состоянии близко к сердцу он вряд ли может что-то принять, вследствие предполагаемого отсутствия оного.
