орисыч проснулся с дичайшего бодуна.
В огромное, без рамы и стёкол окно,
видны были совершенно незнакомое,
тропического цвета небо
и кончики пальмовых ветвей.
По комнате бродил легкий приятный бриз, пахло морем.
Борисыч даже и не пытался понять, где он находится.
Раньше или позже, но всё так или иначе прояснится. И из маленьких кусочков постепенно сложится большая история.
Но это потом.
А первейшее в таких случаях дело – это исцеление от похмелья.
Борисыч подумал, что все что имеет отдал бы за бутылку холодного свежего пива.
Запотевшую, спасительную бутылку....
Был он, при этом, совершенно голый.
Изнутри голова Борисыча больше всего походила сейчас на раскалённую пустыню.
Воображение издевалось над ним, рисуя золотистую, трепещущую как мираж "Корону " с зеленым ломтиком лайма в горлышке.
"Вот бы она стояла у кровати" -мечтал Борисыч, - " заботливо приготовленная другом- собутыльником или опытной дамой."
Ведь пиво не берётся ниоткуда, верно? Чтобы оно оказалось у постели страждущего, нужно чтобы кто-то об этом предварительно позаботился.
"Если бы мой друг собутыльник нажрался так как я, - рассуждал Борисыч, я бы непременно позаботился о пиве. Если бы я был опытной дамой и мой мужчина нажрался так как я, - я бы непременно позаботился о пиве прежде чем флиртовать с моим другом-собутыльником.
Нажраться так, как нажрался я, я мог только в обществе очень хорошего друга и очень опытной дамы. Значит, пиво должно быть."
И тут только Борисыч заметил, что рассуждая о друге и даме, он визуализировал некое пространство, относящееся к недавнему прошлому.
Пространство получилось у него сумрачным, но в дальнем конце его, на светлом фоне большого окна совещалися два нечётких силуэта: один силуэт согласно кивнул другому и они отправилися за пивом.
Борисыч, осторожно спустив вниз руку, стал нашаривать горлышко вожделенной бутылки.
И –таки, нашарил.
Он поднял бутылку до уровня глаз.
Да! Это была та самая Сorona!
Сказочно холодная, волшебно запотевшая...
Борисыч осторожно приподнялся на кровати
и сделал Первый глоток.
Ощущение было такое,
словно в сухом, как порох, песке
утонули первые капли дождя.
Борисыч почувствовал себя немного лучше и сделал Второй глоток.
Капли дождя слились в ручейки, и зазмеились,
затекая в глубокие трещины...
Борисыч почувствовал себя лучше и сделал Третий глоток..
Он приложил целебную бутылку ко лбу и закрыл глаза.
В пустыне начиналась весна.
Зёрна растений лопались по швам
и вонзали в почву белые зубы будущих корней...
под камнями, оживая, начинали шевелиться какие-то твари...
Борисыч взглянул на бутылку.
В ней осталось около половины.
Он свесил голову с кровати и.
"Эврика!" обнаружил на полу тот самый кусочек лайма
Борисыч сладостно запихал его мизинцем в бутылочное горло.
Про себя он отметил, что было бы совершенно славно
если бы пиво в бутылке
никогда не кончилось и не согрелось.
Четвертый глоток.
Борисыч почувствовал себя ещё лучше и сделал
Пятый глоток.
Межнейронные связи в голове восстановились достаточно,
чтобы можно было начать определяться в пространстве и времени.
Кроме того ужасно хотелось почистить зубы и залезть под прохладный душ.
Вдруг запоздалым эхом до него донесся крик "Э-эврика!".
Борисыч слез с кровати, завернулся в простыню и вышел на длинную терасу,
опоясывающую внутренний двор большого белокаменного дома.
Навстречу ему приплясывая шёл абсолютно голый и мокрый мужик.
Лицо его было радостным, светло-голубые глаза блаженными.
На шее у мужика красовалась шикарная золотая цепь редкого плетения, -
вся в драконах.
-"Эхэ-э –эврика-а!" - снова запел мужик, и схватив Борисыча как старого знакомого за плечи, завертел в танце.
Борисыч поспешно отступил, потому что в таком состоянии его могло и стошнить.
- Ну и что ты уже там нашёл?
- Я понял! - приплясывая пел мужик, -Я лежал в ванной, пукнул и понял!
-Что-о?
- Смотрите, -Мужик опустился на четвереньки
и стал рисовать на каменном полу невесть откуда
взявшимся куском угля, - возьмём ванну с водой как модель эфира материального мира. Любое тело, погружённое в жидкость вытесняет эфир...
И тут Борисычу показалось, что у мужика из копчика
растёт длинный полосатый хвост.
Борисыч протёр глаза: - обычная задница, никаких хвостов.
"Видимо просто приветик от Белой Горячки" -подумал Борисыч...
- Слыш, Архимед, тело, погружённое в жидкость вытесняет жидкость.
-Ну да, разумеется, я оговорился, - мужик продолжал рисовать, - тело погружнное в эфир, эфир этот вытесняет...
на обьём равный своему объёму. Точно так же как вода, после разрыва сил поверхностного натяжения,
в один прекрасный момент эфир, насыщенный телами,
начинает вытекать в новые пространства...
- Ну а к чему это всё? –поинтересовался Борисыч.
- Как к чему? – изумлённо возразил мужик,и продолжил с видимым торжеством:
-Мы могли бы производить экспансию Вселенной без постоянного её пересоздания.
И тут только Борисыч заметил, что у мужика на носу красуются мелкие умные очки.
- Мужик, а мужик, что ты курил перед тем как в ванну полезть?
- Мужик?..... Борисыч, с каких это пор я вам « мужик?»
Мужик вгляделся в борисычевы глаза поверх своих очков, пристально, как участковый психиатр.
Поняв, видимо, что Борисыч его не узнаёт,
мужик начал ломать комедию:
- Партнёра своего, брата, можно сказать, не узнаёте? Забыли?
Борисыч извинился.
Сослался на похмельную амнезию.
Предложил познакомиться заново.
- Можете называть меня просто Шивой, Борисыч,-
представился мужик,
- но умоляю, воздержитесь от фамильярства,
мы с Вами на брудершафт не пили.
-Послушайте, Шива, -обратился к мужику Борисыч доверительно-негромким тоном,
- Я действительно с бодуна ничего не помню.
Вы мне можете сказать, вообще, где я?
- Как где? Ну Вы, Борисыч, и даё-ё-ё-ёте!- с
совершенно нескрываемым восхищением протянул Шива, - Он всплеснул руками и- тюююююююю,- присвистнул.
- Что я курил...он ещё спрашивает у меня что я курил! Внутри Шивы словно плясало солнце:
- Вы мне лучше скажите, что вы пили?
- Не помню. Но похмеляюсь Короной. Вот...
Борисычу стало несколько неприятно.
Такого, чтоб забывать в пьяном беспамятстве
партнёров и братьев с ним ещё не случалось.
Он пообещал себе, что сжимаемая в руке бутылка "Короны"
будет в его жизни последней.
-Шива, дорогой, - Борисыч приложил ладонь к груди, - мне под душ надо, где, Вы говорили, тут ванная?
Шива улыбнулся, как показалось Борисычу, снисходительно
и ответил:
- За колонной. Ладно, я в парилку пошёл. Мы ещё увидимся.
Он похлопал Борисыча по плечу. Такое ощущение пришло, словно скорпион, схоронившийся в ладони Шивы,
ужалил Борисыча тонкой медицинской иглой.
Покачивая головой, с междометиями, Шива отправился восвояси.
Борисыч незаметно встряхнул укушенной рукой и решил, что ванная должна быть как раз за следующей колонной.
И оказался прав.
Шлепая босыми ногами по прохладным мраморным плитам он доплелся до
небольшого бассейна, что располагался в середине маленького сада
и исполнен был в духе старинных фонтанов:
струи воды лились из раззинутых ртов каменных рыб
и из раковины морского моллюска под мышкой у бородатого Посейдона,
на трезубце которого висели расшитые китайским громом махровые полотенца.
Судя по лужам на полу и свежим отпечаткам босых ног,
именно здесь Шиву посетило открытие.
Борисыч, недолго думая, залез в бассейн.
Отхлебнул пива.
Отхлебнул ещё раз.
Прямо перед собой, в прозрачной воде Борисыч видел своё тело.
Свою волосатую грудь и плетёную дорожку через пупок.
«Это я, Это точно я».
Умозаключение это Борисыча порадовало,
он словно нашёл точку опоры в этом новом непонятном пространстве.
Борисыч закрыл глаза и попытался восстановить в памяти вчерашнюю пьянку.
Воспоминания, похожие на отрывки прошлогодних снов
замелькали в Борисычевом сознании.
Он был пьян, танцевал с дамой , наступил ей на платье и они вместе упали...
Нет, не то, он тогда проснулся у неё....
Какой-то фуршет-гешефт с немцами...
Напился как свинья, блевал в лимузине...
Нет, это не вчерашнее...
- Погоди, - бормотал Борисыч, была какая-то машина... Кабриолет...
Пролетел над лобовым стеклом...
А перед этим - русский ресторан...
Эта, как там её, Наташа-Маша в платье с голой спиной...
Всё потихоньку стало проясняться и вспоминаться...
"Ха!" – заметил Борисыч вслух,
-Да я , похоже того… Помер.
"Хм", - подумал Борисыч про себя,-"Да я, пожалуй, зачитался книжкой-то!"
