общем-то, с этого, на самом деле и начинается данная история.
Как показал рентген, все кости были целы,
гематом под сводом черепа не случилось.
Физически Борисыч отделался парой синяков да царапин.
Мужик, что накладывал ему швы на плечо, неоднократно заметил, что с Борисычем произошло чудо: живыми из таких передряг не выбираются.
Чуду этому, однако, Борисыч был совершенно не рад:
Провалов в памяти он не ощущал.
Больше того, МНОГОЕ с удовольствием бы забыл.
Знакомство с Гекатой и Иоанном Себастьеном на Острове Снов сохранилось в его памяти до мельчайших подробностей.
Так можно помнить особенный редкий сон.
Борисыч был бы рад относиться бы к этому как ко сну,если бы не некоторые случившиеся с ним изменения:
что-то расфокусировалось в его сознании, своего рода прицел был сбит.
Он уже не мог полностью отождествлять себя с телом, в котором находился.
Борисычево «Я» так и не заняло былой позиции внутри него.
Борисыч смотрел теперь свою собственную жизнь как стереокино.
Кино это ему не нравилось, постоянно хотелось встать и уйти домой, а что точнее, - снять идиотский виртуальный шлем, от которого постоянно болела голова...
Бытие на Острове казалась ему теперь более реальным, чем бытие теперешнее:
Всё казалось ему безобразным, кроме неба, воды и деревьев.
Людские лица виделись ему или мёртвыми масками или безобразными мордами.
Одежда их безвкусной, а всё, к чему прикасались их руки, - грязным.
И со всем этим нужно было теперь как-то жить.
Тут ещё ко всем бедам добавилась ещё одна.
Обнаружилось это довольно неприятным образом:
Медсестра Агнеса которой, несмотря на плачевное своё состояние,
Борисыч понравился, заманила его в маленькую комнатку, где на полках пахли крахмалом и антисептикой прессованные полотенца,а в углу булькал утробно автоклав.
Борисыч был бы рад угодить любезной медсестре, но то ли запах её пота, то ли чешуйки краски на её лице...
В результате он потерял расположение Агнесы и соответственно, все свои больничные привилегии.
Особенно болезненно ощущать внезапное чувство несвободы.
Вдруг оказывается, что ты не можешь выкурить сигарету когда тебе хочется.
И даже чтобы пойти в уборную нужно искать милости санитара...
Отсутствие початой бутылки Короны усиливало дискомфорт. Борисыч только сейчас заметил, как сильно привязался он к ней, будучи на острове...
Без прохладного горлышка, ладонь была неестественно пустой и горячей, -как будто после ампутации. Чтобы облегчить это чувство, Борисыч брался рукой за металлическую спинку кровати и закрывал глаза. Помогало слабо.
…Борисыч бился головой о стену.
-Гекат Песессна ! – просил он, -Иоанн Себастьен, заберите меня отсюда!!!!
На зов явились мужики с уколом снотворного...
Следующим, что увидел Борисыч, была обитая мягим комната.
Борисыч изменил политику. Он решил спать и пытаться проникнуть на Остров во сне.
Но стоило ему заснуть, он забывал о своей цели, втянутый в суету сновидений.
По большей части ему снились динамичные кошмары средней степени тяжести.
Так, в одном из них, Борисыч проиграл в гонке демону на чёрной Хонде:
Стоило Борисычу поравняться с соперником и начать обгон,
Хонда вылетела внезапно с горной дороги.
Казалось, через секунду машина должна упасть вниз, но нет.
Прямо в воздухе, Хонда трансформировалась в чёрную пантеру.
Зверь приземлился на толстый сук придорожной сосны и, не задерживаясь ни на секунду, пустился вниз по склону, перелетая с дерева на дерево.
Борисыч видел песчаную полосу финиша у подножья горы.
Ему стало совершенно понятно, что как бы он ни гнал теперь по извилистой дороге,
демон, двигаясь наперерез, придёт первым.
Борисыч остановил машину. Вышел. Закурил.
Продолжать гонку не имело смысла.
Демон вернулся, опять приняв человекообразное обличье, подошел к Борисычу
и с приветливой улыбкой положил ему руку на плечо:
-Пойдёмте, - сказал он, Вам сделают операцию на глаза.
Вы будете видеть не так, как видят другие люди.
- Нет уж спасибо, я и так дофига чего вижу, - У Борисыча не было никакого желания усовершенствовать свои глаза.
- Не бойтесь, это классная операция, - улыбнулся демон, -Даже люди уже такую делают. Своим шпионам. Пойдём.
Дальше Борисыч не помнил.
Первой мыслью его по пробуждении было :« Может всё-таки сделали?»
Когда ему представилась возможность посмотреть в зеркало, он отметил,
что глаза у него стали какие-то нехорошие...
-Убейте меня, - попросил он человека за столом.
-?
- Убейте меня, потому что я не больше не хочу жить здесь.
Посадите меня на электрический стул, закройте меня в газовой камере.
Сделайте это сейчас, иначе я совершу что-нибудь ужасное,
если вы выпустите меня сейчас.
- Здесь госпиталь, молодой человек, а не Контора. А даже если бы и Контора, то за вождение автомобиля в нетрезвом виде Высшая мера к Вам применена быть не может.
- Вы хотите, чтоб я убил кого-нибудь? – Борисыч своими нехорошими глазами посмотрел на человека, - я прошу чтоб со мной поступили согласно моей вере.
-Вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией, молодой человек…
Но у Вас даже этого нет. Вы пытаетесь, извините за выражение, «закосить» от
ответственности и это у Вас плохо получается.
-Я не пытаюсь, со мной действительно что-то не так. Я не знаю, как с этим жить...
-Займитесь спортом, в церковь сходите, ну я не знаю, куда такие как Вы ходят.
Если Вам надоело жить, вешайтесь сами. Но не путайте нас в свои проблемы.
Клинически Вы здоровы как бык.
Я не вижу необходимости Вашего дальнейшего пребывания в стационаре.
Борисыч долго искал свой дом. Что-то случилось с глазами. Проклятые демоны напакостили –таки.
Он читал названия улиц, - они были знакомыми, но самих улиц он не узнавал.
Всё казалось ему безобразным.
Строения мучали Борисыча своими уродливыми формами.
Вывеска автозаправочной станции била по глазам адским красно-жёлтым
«HELL» и змей был тут же: - он притворялся буквой «S».
Хуже всего был гигантский кирпич «Блокбастера» - неестественно- синего цвета махина, установленная под кошмарным углом на металлических опорах.
От одного взгляда на неё Борисычу стало физически хуёво.
«Неужели они не видят этого кошмара?» - спрашивал себя Борисыч.
Кожа его под одеждой стала липкой и мокрой.
Он оглянулся вокруг себя в поисках людей и таковых не обнаружил.
Те, что проходили мимо имели мёртвые маски или безобразные морды вместо лиц ...
Борисычу становилось всё гаже и гаже.
Сам не зная как, он добрёл, наконец, до дому.
Квартира встретила его неуютом и серым одиночеством.
Борисыч забился в угол дивана, свернувшись как зародыш, и тихо расплакался.
Боль, кошмары, живые мертвецы на улицах...
И со всем этим нужно было теперь как-то жить...
Внезапно что-то привлекло его внимание.
Борисыч повернул голову:
Мимо его окна шла маленькая,
ослепительно рыжая девочка Осень
с букетом пылающих кленовых листьев.
Друзья звонили редко. Соболезновали и исчезали.
Почтовый ящик пух счетами.
Сотовый телефон Борисыч разбил в аварии, записная
книжка пропала тогда же. Новых он так и не завёл за ненадобностью.
Звонили женщины. Такие же одинокие и ненужные, как он сам.
Что он мог им предложить?
-Святой отец, - обратился Борисыч к пастору,
-Cкажите, только честно, Вы верите в Бога?
-А в чём проблема? – поинтересовался служитель культа.
-Уже ни в чём, - ответил Борисыч, - Вы не сказали «Да»
Он повернулся к пастору спиной и зашагал по мокрому асфальту прочь, в осень.
-В ыпьете на посошок? – Борисыч плеснул на дно рюмки коньяк.
Длинный Серый декабрьский рассвет,
словно нерассеявшийся с ночи сигаретный дым висел в комнате.
-Нет, спасибо, а Вы сможете ехать? Вы и не спали совсем.
-Мне, сударыня, чтоб не мочь ехать нужно не спать и пить коньяк двое суток кряду. Если мне память не изменяет… (Борисыч посмотрел на часы) Я пью и не сплю всего часов двадцать семь.
Так что время детское, я отвезу Вас in one piece . Guarantied.
Женщина смотрела на него из уголка дивана.
Жалкая, измученнаяая серым рассветом и длинной ночью.
Ну чтож, - Борисыч хлопнул себя по карманам: ключи, ксива, лавэ…
Собрал пустые бутылки и вынес мусор на улицу, вслед за уходящей от него в это утро женщиной.
Чужой, дешёвой и уродливой.
Зашвырнул в багажник её чемодан.
Борисыч возвращался из аэропорта. Небритый. Уставший.
Измученный коньяком, глупой бабой
и отсутствием желания смотреть это кино дальше.
Душа его, небо и полосы хайвэя были одинаково-сырыми и серыми.
Борисыч вернулся в квартиру.
В гостиной царили неуют и безнадёжность.
Он нашёл в пепельнице недокуренный косяк. Закурил...
Ему показалось, что сквозь коричневый carpet из полу прорастает
тёмно-зелёный мох…
На душе как будто посветлело и Борисыч решил помыть грязные со вчерашнего стаканы и чашки. В голове его почему-то вертелось из Юноны:
Для любви не названа цена,
лишь только Жизнь одна..
Жизнь одна..
Жизнь одна...
Жизнь одна...
Мысль эта вдруг пронзила его мозг раскаленной молнией, электрическим разрядом, продолжительностью в миллионы лет;
зародившись в области ещё только формирующегося третьего глаза
и прошла через проводящие пути в спинной мозг.
Позвоночник срезонировал, но заземлил удар кончиком уже исчезнувшего хвоста.
ЖИЗНЬ ОДНА!!!!
Да! Она одна! Теперь он все понял! и смерть при этом не имеет никакого значения!
Потому что бесконечная цепь рождений и существований и есть та самая одна жизнь.
Здесь сейчас, тысячу лет назад, тысячу лет вперед, - ТА ЖЕ САМАЯ!
Проклятый лабиринт -круговорот... Страдание, муки, смерть.
Короткая передышка, и снова -ад бытия. Новое рождение.
Страдание. Муки. Смерть.
Сансара.
Хуже. Циклическая сансара, бублик... Постойте-постойте...
И вдруг он вспомнил!
- Бля! Какой я урод!
Борисыч домыл стаканы, вытер руки, забил ещё один косяк.
Достал из-за холодильника свёрток и направился с ним в спальню.
Как был, в ботинках, упал спиной на подушки.
Выкурил косяк. Закрыл глаза.
Перед мысленным взором своим (спасибо демону на чёрной “Honda” )
он велел появиться Книге.
Неизвестно, сколько времени Борисыч провёл перелистывая страницы,
изучая свои позитивные шансы.
Известно лишь одно: таковых не оказалось.
Он находился в тупике.
Вернее, в ситуации, где дальнейшее его существование «здесь»
имело не больше смысла, чем продолжать гонки в пресловутом сне...
Можно было найти оправдание, зацепиться за какую-то надежду, найти точку опоры.
Можно было поплыть по течению и кое-как дотащиться до глубокой старости.
Можно было попытаться всё исправить, потратить годы на блуждание по житейскому лабиринту, но Борисыч знал, что нужную развилку он пропустил ещё в туннеле...
Образно выражаясь, он с треском проиграл «партию» заведующему энтропией, где ставкой была одна аватара ...
Борисыч потребовал финального подтверждения и определил в срок ближайшие пять минут.
Он встал. Отправился в ванную. Справил нужду.
Посмотрел в зеркало.
Глаза его отражения были похожи на две коньячных рюмки, наполненные до половины коричневой тоской.
- Loser, shitty damn loser. - сказал Борисыч своему отражению.
По дороге обратно в спальню, Борисыч приметил в прихожей
небольшой пакет, в котором оказался компакт-диск какого-то Ала Стюарта.
Борисыч решил бы, что это его последняя гостья забыла вещь;
Или, даже специально оставила, в подарок.
Так, скорее всего, и было. Ведь компакт диски не берутся ниоткуда, верно?
Борисыч прочитал название: «The year of the Cat».
- И кто-то здесь станет уверять меня, что это - простое совпадение? - спросил Борисыч вслух.
Никто Борисычу не возразил, - в квартире было тихо. Но где-то в уголке его сознания раздался осторожный шёпот: "Это не простое совпадение, Борисыч, это совпадение сложное,
пмр-ринудительное, можно сказать, совпадение."
Борисыч поставил диск в проигрыватель и заказал одноимённую песню, которая значилась по номеру девятой. Когда дело дошло до:
«She comes out of the sun in a silk dress running
Like a watercolor in the rain», Борисыч вспомнил вечер на Острове Снов, Юльку-Гекату в текущем с плеч изумрудном кимоно. Совпадения, конечно, случаются. Но, извините, не до такой же степени!
Вспомнил он и слова Исполняющего Обязанности,
сказанные позже ночью:
«Что бы не написали композиторы,
-это или плагиат, или моё»
Борисыч вернулся на кровать. Развернул свёрток.
Вложил в барабан один-единственный патрон.
Приставил ствол револьвера к тому месту в груди, под которым стучало громче и выстрелил.
Пуля юркнула между рёбер, прошила мембраны и пробив напряжённо-резиновую стену миокарда, очутилась в сердце. Здесь её траектория изменилась и она, вырвав верхушку, вышла в лёгкое, стукнулась изнутри о ребро и замерла
